можешь подняться? — переспросил Муан, прислушиваясь и пытаясь определить точные места повреждений.

— Я бежал сюда, немного превысив предел своих возможностей! У меня была сильная мотивация.

Муан улыбнулся, сжал его предплечье и буквально вздернул на ноги. Шен немного пошатнулся, и мечник на всякий случай поддержал его за талию.

Шен безропотно принял эту помощь, не особо смущаясь. В конце концов человек, стоящий перед ними, только что видел, как они целовались. Поддерживаемый Муаном, Шен склонил голову в легком поклоне.

— Спасибо за вашу помощь. Не знаю, что мы можем для вас сделать…

— Я знаю, — усмехнулся старик. — Не думаете же вы, что я сделал это без всяких личных мотивов.

— Я слушаю, — немного обреченно произнес Шен.

— Ты едва на ногах держишься. Можете отдохнуть в моем доме, а затем обсудим наши дела.

Припомнив хибару старика, Шен подумал, что вовсе не так уж устал, но, сделав шаг вперед, осознал, что преуменьшил. Мышцы этого бессмертного тела никогда еще так не ныли, даже после сражения на мечах! Но сейчас они отказывались продолжать верно служить ему. Шен с прискорбием осознал, что ему и в самом деле требуется небольшой отдых, если он не собирается заставить Муана всю дорогу нести его на себе.

— Интересный эффект, — бормотал тем временем старик, рассматривая свои руки. — Я думал, лет десять отнимется, а в итоге потерял все тридцать!

Шен не видел вообще никакой разницы, но решил не сообщать ему об этом. Разве что ему стало кое-что интересно, и он не мог не уточнить:

— Если это дерево действует как омолодитель, почему вы давно так не сделали?

— Ты дурной? — как у несмышленого ученика уточнил старик. — Если бы я один пришел и предложил свои года, дерево бы выпило их все! Все же этот демон не настолько умен, чтобы договариваться с ним о конкретных цифрах. Но вот взамен на года этого юнца я смог отдать определенное количество.

Шен не обиделся на такую фамильярность, хотя в который уже раз отметил, что старик не так прост. И дело не только в его манере речи, Шен отчетливо помнил, что бежал на гору достаточно быстро, и все же старик появился на вершине буквально через пару минут. Пусть Шен и был уже измотан долгой пробежкой, скорости старика можно было только позавидовать.

— Надеюсь, вам стыда хватит не миловаться в моей хижине. Бог вам судья, и все же имейте совесть! — было им напутствием.

Изнутри хибара выглядела почти так же плохо, как снаружи. Муан помог Шену добраться до узкого лежака у дальней стены, накрытого старой драной циновкой. Шен упал на лежак, который сейчас был желаннее мягкой постели. Главное — никуда больше не нужно идти и можно расслабить свои старые кости. Он блаженно прикрыл глаза, но вдруг его подбородок сжали теплые сухие пальцы и заставили повернуться. Открыв глаза, Шен обнаружил, что смотрит прямо в глаза Муана. Тот коротко усмехнулся и выдохнул:

— Ты думаешь, я дам тебе просто так уснуть?

Шен заморгал от этого вопроса так, словно у него начался нервный тик.

Муан, выпустив его подбородок, провел пальцами по шее и потянул вбок ворот одежды, одновременно подцепив и верхнюю, и нижнюю.

Шен, на самом деле испугавшись, попытался заблокировать это движение рукой, но силы оказались не равны. Муан продолжил движение и стянул ткань с его плеча, не взирая на сопротивление.

Свободной рукой он порылся в потайных карманах своей одежды и выудил оттуда невзрачную шкатулочку.

— Эти ссадины требуют обработки. А ты о чем подумал?

Шен потрясенно уставился на него, поражаясь, как Муан смог так ловко его подловить.

— Я просто боюсь щекотки! — справившись с эмоциями, воскликнул он.

Муан тихо рассмеялся, а Шен, наконец, перевел дыхание и закрыл глаза.

— Не щекотись, — буркнул он, отвернувшись лицом к стенке.

Аккуратно подцепив мазь, Муан стал легкими воздушными движениями наносить ее на поврежденные участки кожи.

Сердце его внезапно пустилось вскачь. Кажется, пытаясь смутить Шена, он заигрался и сам едва справлялся с накатившими чувствами. Устыдившись своих мыслей, он аккуратно поправил на старейшине пика Черного лотоса одежду, стараясь не задевать кожу.

— Ал Луар! Вот где ты прозябаешь, щенок!

Ал потрясенно обернулся на этот голос, обладателя которого хотел бы видеть меньше всего.

Перед ним стоял крепкий сухой мужчина с темным от въевшегося в кожу загара лицом. Густые усы прикрывали шрам над верхней губой, а грубо очерченный подбородок делал лицо прямоугольным. Темная ткань его одежды была не по карману простому горожанину, хотя, конечно, не шла ни в какое сравнение с качеством одежды, которая сейчас была на самом Але.

Это был его отчим.

Этот мужчина вызывал в Але смешанные чувства. Он уважал то, что тот вытащил его мать из бедности и обеспечил достойную жизнь, однако при этом как человек он был Алу совершенно неприятен.

— Так и знал, что все это вранье про заклинательский орден! Вместо того, чтобы помогать семейному делу, ошиваешься черт-те где!

Лицо Ала тут же покрылось красными пятнами. Давно уже с ним не говорили в таком ключе.

— В том году показался на глаза матери с какими-то проходимцами, убедил ее, наивную женщину, что это заклинатели! Какая чушь! Так и знал, что ты, бесстыдник, просто сбежал из дома на вольные хлеба!

— Это не так, господин Гун! Я — ученик ордена РР! Я здесь со своим учителем!

Жилка у виска господина Гуна стала пульсировать сильнее.

— Называй меня отец, паршивец! Что за поведение! Люди засмеют, если услышат!

Ал вперил в него взгляд исподлобья.

- У меня никогда не было отца, и вы им не станете. «Господина Гуна» довольно, — твердо произнес он.

— Какой ты стал дерзкий, мальчишка! — воскликнул отчим, а затем залепил Алу пощечину.

Тот не уклонялся, только стоял истуканом, сжав пальцы в кулаки.

— Плевать мне на твой заклинательский орден, понял? Раз уж попался мне, пойдешь со мной, подсобишь! Вперед давай!

Ал не мог сопротивляться этому человеку. Остро желая, чтобы Шен пришел и защитил его, он, опустив голову, поплелся за отчимом.

Сон Шена был беспокойным. В этом сне он отчего-то не был собой.

У нее была большая семья: мать, отец и бабка, три младших сестры и два брата. Она была самым старшим ребенком, самая ответственная, самая скучная и с самой незавидной судьбой.

— У нас не хватает денег, чтобы прокормить семью. Ты же понимаешь, Есу, ты должна сделать это ради своих сестер и братьев. В доме удовольствий у тебя всегда будет, что поесть, ты не будешь нуждаться